В каком-то королевстве, в какой-то стране жили-были король и королева, и было у него трое сыновей, все молодые, одинокие, смеющиеся, с таким умением, что сказки рассказывать и сказки писать нельзя; младшего звали Иваном-царевичем.
Царь сказал им такие слова:
«Милые дети мои, возьмите себе стрелу, натяните луки и пустите их в разные стороны; в чей двор попадет стрела, там и обвенчаетесь.
Старший брат послал стрелу, и она упала на боярском дворе, прямо против девичьего дома; средний брат пустил стрелу на купеческий двор и остановился на красном крыльце, а на том крыльце стояла купеческая девица; младший брат пустил стрелу в топкое болото, и лягушеед ее забрал.
Иван-царевич говорит:
«Как же мне взять Квакушу себе? Лягушке нет равных!»
— «Возьми! — отвечает царь. — Это твой удел».
Старший женился на боярской девушке, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич женился на лягушке-людоеде.
Государь вызывает их и приказывает им:
«Ваши жены завтра испекут мне мягкий белый хлеб».
Иван-царевич возвращается в свои покои несчастный и опускает голову ниже плеч.
«Ква-ква, Иван-царевич! Почему ты так загрустил?» — спрашивает его лягушка.
— Вы слышали какие-нибудь неприятные слова от своего отца?
— «Как мне не грустить? Отец сказал тебе испечь на завтра мягкий белый хлеб».
— «Не волнуйся, князь! Ложись спать, а то утром будет лучше».
Она уложила царицу в постель и сбросила с себя лягушачью кожу, а сама превратилась в деву, Василису Премудрую.
и закричал громким голосом:
«Няньки-матери! Собирайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, как я ел в доме отца.
Наутро Иван-царевич просыпается, а хлеб уже давно готов — и он такой славный, что никто не вообразит, никто не догадается, только в сказке! Хлеб украшен разными хитростями, а по бокам можно увидеть царские города и заставы. Царь благодарил Ивана-Царевича за этот хлеб
и тотчас отдал приказ своим трем сыновьям:
— Что ваши жены за одну ночь соткают для меня ковер.
Иван-царевич недовольно повернулся и опустил голову ниже плеч.
— Ква-ква, Иван-царевич! Отчего ты так загрустил? Слыхал ты от отца грубое, недоброе слово?
— «Как мне не грустить? Отец велел мне соткать ему шелковый ковер за одну ночь».
— «Не горюй, князь, ложись и спи; утро к вечеру мудреет!».
Она уложила его в постель, сбросила лягушачью кожу и превратилась в деву, Василису Премудрую, и вышла на красное крыльцо.
и закричал громким голосом:
«Мамаши-няньки! Приготовьтесь, приготовьтесь ткать шелковый ковер, такой, какой я носила в доме моего отца!»
Как сказано, так и сделано. Наутро Иван-царевич просыпается, а ковер кваче давно готов — и он такой чудесный, что никто не может вообразить, никто не может догадаться, кроме как в сказке. Ковер украшен золотом и серебром с замысловатыми узорами. Царь поблагодарил на ковре Ивана-царевича и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царя представились ему и своим женам. Иван-царевич вернулся недовольный и опустил голову ниже плеч. — Квока, Иван-Царевич, что ты грустишь? Или, может быть, ты слышал от отца какое-нибудь неприятное слово? — «Как же мне не грустить? Отец сказал, чтобы я пошел с тобой на осмотр, как я покажу тебя людям!» — «Не волнуйся, князь! Иди один к государеву хате, а я пойду за тобой, а когда услышишь стук и гром, скажи ему, что это моя лягушка в ящике».
Старшие братья пришли на представление со своими женами, одетыми и готовыми к выходу; стояли и смеялись с Иваном-царевичем:
«Почему ты пришел без жены? Ты хоть платок принеси! И где ты нашел такую красивую женщину? Ты прошел все болота?»
Внезапно раздался великий рев и гром — весь дворец содрогнулся; гости испугались, вскочили с мест и не знали, что делать, а Иван-царевич сказал:
«Не бойтесь, господа! Это мой лягушонок в коробке.
К царскому крыльцу подъехала золоченая карета с шестью лошадьми на борту, и из нее вышла Василиса Премудрая — красавица такая прекрасная, что никто не может вообразить, никто не может догадаться, только сказка может рассказать! Она взяла Ивана-Царевича за руку и подвела его к дубовому столу с богатой скатертью. Стали гости есть и пить, а Василиса Премудрая пила из стакана и выливала остатки в левый рукав; она закусила лебедем, а кости спрятала за правый рукав. Жены старшего царя увидели ее выходку и стали проделывать то же самое с собой. Когда Василиса Премудрая пошла плясать с Иваном-царевичем, махнула она левой рукой, и явилось озеро, а махнула правой рукой, и белые лебеди стали плавать в воде; царь и гости были поражены. Старшие невестки ходили плясать и, размахивая левой рукой, плевали в гостей, а правой рукой царю в глаз костью били! Царь рассердился и с позором изгнал их.
Между тем Иван-царевич воспользовался моментом, побежал домой, нашел лягушачью шкуру и сжег ее на большом огне. Приходит Василиса Премудрая, видит, что шкурка лягушки исчезла.
и говорит царю:
«О, Иван-царевич! Что ты сделал? Если бы ты подождал еще немного, я был бы твой навеки; но теперь прощай! Ищи меня далеко в Тридцатом царстве — у Кощея Бессмертного».
Она превратилась в белого лебедя и вылетела в окно. Иван-Царевич горько плакал, молился Богу и ходил, куда глаза не видели. Шел ли он близко или далеко, долго или коротко, старик подходил к нему.
— Здравствуй, — говорит старик. — Что ищешь, куда идешь?
Царица рассказала ему о своем несчастье.
«Ах, Иван-царевич! Зачем ты сжег кожу лягушки? Не надел, не надо было снимать! Василиса Премудрая была умнее отца своего; сказала ей быть лягушкой три года.
Иван-царевич поблагодарил старика и пошел по подсказке. Когда он шел по чистому полю, на него наткнулся медведь.
«Позвольте мне, — говорит, — убить зверя!»
И медведь крикнул ему:
— Не делай мне больно, Иван-Царевич! Когда-нибудь я тебе пригодлюсь.
Проходя дальше, он увидел летящую над головой сороку. Царица навела ружье и хотела выстрелить в птицу, но она вдруг закричала человеческим голосом.
человеческим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Я сам буду к тебе добр.
Он сжалился и продолжил свой путь. Прибежал нахмуренный заяц; Царица опять взяла ружье, прицелилась, а заяц шепнул ему мужским голосом
человеческим голосом:
— Не бей меня, Иван-царевич! Я сам буду к тебе добр.
Иван-царевич сжалился и пошел дальше — к синему морю, увидал — в песке умирает щука.
«О, Иван-царицы, — закричала щука, — помилуй меня, отпусти меня в море».
Он бросил его в море и вышел на берег. Через долгую минуту, через короткое время, маленький шарик подкатил к избушке, и встал на гусиные лапки, вертясь.
Иван-царевич говорит:
«Хат, хат! Оставайся таким же старым, каким его оставила твоя мать — спиной ко мне и спиной к морю».
Кабина повернулась спиной к морю, спиной к нему. Князь вошел в нее и увидал: на печке, на девятом кирпиче, Баба Яга лежала с костлявой ногой, носом в потолок, зубы точила.
«Эй, мой добрый человек! Зачем ты пришел ко мне?» — спрашивает Баба Яга Ивана-Царевича.
— Старая сволочь! Ты бы меня, дружище, накормил, да напоил, а потом в ванну заварил, а потом спрашивал, зачем.
Баба Яга накормила его, напоила и в бане пропарила; и сказал ей князь, что ищет жену свою Василису Премудрую.
«Ах, я знаю! Сказала Баба-Яга. Оно в сундуке, а сундук стоит на высоком дубе, и Кощей сторожит это дерево, как собственный глаз».
Яга указала место, где стоит дуб. Иван-Царевич пошел туда и не знал, что делать, как достать сундук? Заяц выбежал из сундука и побежал во всю прыть: другой заяц гнался за ним, а этот схватил его и разорвал на куски. Утка отрывается от зайца, высоко поднимается и высоко летит, а драка бросается за ней, бьет ее — утка тут же теряет свое яйцо, а яйцо падает в море. Иван-царевич, видя грядущую беду, заплакал; вдруг щука подплывает к берегу и держит в зубах яйцо; он берет яйцо, разбивает его, берет иголку и отламывает кончик: как ни бился Кощей, ни бегал во все стороны, но он должен был умереть! Иван-Царевич отправился в дом Кощея, взял Василису Премудрую и вернулся домой. После этого события они жили счастливо вместе.
Мне нравится 9,8к.
Мне не нравится 2,9к.
Почему русские создали так много книг? Теперь сядь и прочитай их, может быть, я не хочу
Мне очень понравилось, отличная сказка.
ДАЙ БОГ СДЕЛАТЬ ВСЕ КНИГИ ИСЧЕЗНУТЬ.
К какому еще оружию он стремился? Хахаха! Сказка была придумана в то время, когда оружия даже не существовало! У него был лук, из которого можно было пустить стрелу. А тут вдруг — и пушка! Хахаха! Скажем, у него еще была базука и автомат Калашникова.
